Пока Мурманская область и Брянск страдают от очагового распространения COVID-19, в Красноярске и на Кубани власти сами «подставляют» население под коронавирус. Одновременно Татарстан с его драконовскими мерами и технологичная Свердловская область демонстрируют, что остановить продвижение инфекции в отдельно взятом регионе реально. Журналисты Daily Storm рассказывают, как с COVID-19 борются за пределами двух столиц.
«Где-то должны соблюдаться более жесткие ограничения, а где-то при сохранении высокого уровня готовности сейчас достаточно локальных, точечных решений. Эти особенности надо учитывать», — сказал Владимир Путин во время обращения к гражданам 2 апреля.
Президент предоставил главам субъектов возможность самим выбирать, какие силы и средства задействовать в борьбе с коронавирусом.
Сейчас в России не осталось ни одного региона, который не затронула бы пандемия. Чтобы оценить, какие решения местных властей показали свою эффективность, а какие оказались провальными, мы проанализировали показатели заболеваемости в 14 субъектах. К середине апреля эти регионы оказались в лидерах по числу инфицированных COVID-19.
* Москву, Подмосковье и Санкт-Петербург мы намеренно исключили, чтобы отследить ситуацию за пределами крупнейших агломераций.
Низкий старт
В первую группу попали шесть субъектов, где на момент введения самоизоляции (30-31 марта) больных коронавирусом почти не было: Республика Башкортостан (пять человек), Ставропольский край (шесть), Мурманская (пять), Рязанская (пять), Брянская (три) и Владимирская области (два). Локализовать инфекцию и не допустить роста показателей власти не смогли.
Два региона — Мурманская и Брянская области — пострадали из-за появления крупных очагов заражения на своей территории. На верхнем графике (число новых случаев COVID-19 за сутки) можно заметить пики, которые сопутствуют этим событиям. Особенно четко они прослеживаются на примере Мурманской области.
Регион подвело решение местных властей поддержать промышленность. 5 апреля губернатор Андрей Чибис включил строительные компании в перечень организаций, которым было разрешено работать в объявленные президентом выходные дни. Уже 7 апреля на стройке верфи в селе Белокаменка около Мурманска произошла самая крупная вспышка вируса COVID-19.
Подозрение на коронавирус было у 22 работников. К 16 апреля количество подтвержденных случаев на верфи составило 206. Это примерно две трети от числа всех инфицированных в области. На момент сдачи материала информация о прекращении строительных работ на объекте не появлялась.
Андрей Чибис так объяснял это решение: «С точки зрения социального самочувствия гораздо хуже и тяжелее было бы здоровым мужикам находиться без работы в общежитии и ждать у моря погоды».
Чтобы уменьшить риск распространения болезни, на строящейся верфи ввели режим карантина и развернули мобильный госпиталь МЧС. После этого новых пиковых показателей по инфицированным у региона не было.
В Брянской области очаг заражения находился прямо в административном центре региона. О скачке заболеваемости стало известно 7 апреля, когда выявили 32 новых случая (первый пик). Следы вели к местной протестантской церкви, чьи прихожане, прилетевшие из-за границы, получили пять положительных результатов на COVID-19.
9 апреля представитель городского оперштаба говорил о том, что 80% из 97 подтвержденных в регионе случаев — прихожане именно этой общины.
И хотя очаг в Брянске оказался не таким большим, как под Мурманском, где на стройке трудились тысячи человек, он крайне негативно повлиял на ситуацию в городе — инфицированные перемещались по нему, заражая окружающих. К 15 апреля из 164 случае COVID-19 в регионе 145 приходилось на Брянск.
Башкортостан тоже столкнулся с проблемой очагов, однако на картину распространения болезни это почти не повлияло: пикового роста на кривой региона не видно.
Ситуация отразилась на качестве здравоохранения в республике. СМИ сравнивали события в Башкирии с теми, что происходили в марте на севере Италии. Башкортостан лишился множества медучреждений из-за того, что коронавирус диагностировали у пациентов, находившихся в неспециализированных клиниках.
Первой под карантин попала Республиканская клиническая больница имени Куватова. К началу прошлой недели закрылись медучреждения в Стерлитамаке, Белебее, Бирске, Нефтекамске, Октябрьском и Раевском районах. Всего 10 крупных региональных больниц. Причем в некоторых из них заражение началось из-за повторной госпитализации пациентов, ранее лечившихся в Республиканской клинической больнице. Там лишь на второй день попросили сотрудников (всего в учреждении работают более двух тысяч человек) уйти на самоизоляцию.
С остальными очагами Башкортостан, Брянская и Мурманская область работают по схожей схеме. В местах появления коронавируса вводится режим «особых территорий». Въехать на них можно только по прописке, выехать — только после санэпидемической обработки, да и то не всегда.
Иначе подошли к решению этого вопроса в Рязанской области (отсутствие пиков на графике и планомерный рост). В регионе тоже был небольшой очаг, и его изолировали… всего на несколько дней.
8 апреля региональные власти ввели карантин в двух селах Рязанской области — Заокском и Коростово. В этот же день стало известно, что резко выросло число заболевших: с 17 до 32 человек. По данным областного Минздрава, на два оказавшихся на карантине села пришлось 17% от общего числа зараженных.
Однако местные жители не согласились с решением об изоляции. На следующий день после введения мер в селе поднялся бунт, люди хотели выйти из поселка. Оперативные службы перекопали все подъезды и тропы, ведущие из деревень, а на импровизированных кордонах сельчан ждали сотрудники полиции, Росгвардии и МЧС.
Успокаивать жителей приехал вице-губернатор Игорь Греков. Он стоял без маски и перчаток перед разгневанным народом, пытаясь убедить граждан остаться дома, но толпа настаивала на своем. «Мы здесь собрались, чтобы нам показали данные, сколько людей больны», — говорил один из собравшихся на выезде из села. «Не покажут, потому что их нет», — ответил ему другой.
Как итог — карантин сняли уже 11 апреля. Позже губернатор Николай Любимов даст объяснение такого спешного возвращения «на круги своя».
«За 2,5 дня был полностью проведен весь комплекс мероприятий: дезинфицирована территория сел, медики осмотрели жителей, госпитализировали граждан, которым была показана госпитализация. Больные в легкой форме получают лечение в условиях домашней изоляции», — говорил Любимов.
Главная Владимирская проблема (динамика заражения тут такая же, как и в Рязанской) — близость к Москве. У многих москвичей под Владимиром есть небольшие участки, куда они приезжают отдыхать. Инфекция начала распространяться именно в дачных районах.
Власти Владимирской области в начале пандемии просто следовали общим указаниям федерального центра, не вдаваясь в специфику региона. Конкретные меры чиновники начали принимать лишь 2 апреля, после того как прокуратура заинтересовалась бездействием властей. Зараженных на тот момент было трое (один из них позже скончался).
Одновременно во Владимирской области начали происходить странные вещи со статистикой: четыре дня коронавирус ни у кого не находили (прямая линия на графике со 2 по 5 апреля), хотя администрация Петушков сообщала о положительных тестах в своей больнице.
С 6 апреля в области начался стабильный рост числа COVID-инфицированных. В основном в дачном секторе. Если посмотреть на карту распространения инфекции в регионе, то видно, что на 20 апреля примерно половина всех зараженных — жители таких районов.
Решать эту проблему местные власти начали лишь 16 апреля, когда в области уже было 159 человек с диагнозом COVID-19. Губернатор Владимир Сипягин подписал указ, запрещающий въезд в Петушинский район столичным дачникам.
В Ставропольский край пандемия пришла в середине марта вместе с главным внештатным инфекционистом Ириной Санниковой, вернувшейся из Мадрида. Женщина не стала самоизолироваться, решив, что болезнь, на тот момент бушевавшая в Европе, обошла ее стороной.
Санникова продолжила заниматься научной деятельностью — ходила на встречи, проводила лекции в Медуниверситете. Спустя шесть дней после приезда ее госпитализировали из-за плохого самочувствия. 19 апреля тест показал положительный результат на коронавирус. Власти Ставрополья оперативно отреагировали на ситуацию и сумели локализовать потенциальный очаг. К 21 марта врачи проверили 1200 человек, контактировавших с Санниковой. Инфекцию подтвердили только у троих.
Когда к 2 апреля число инфицированных достигло 11, в регионе ужесточили режим самоизоляции, потом ввели пропуска, а позже ограничили движение транспорта (по сути, отменили все автобусные рейсы, чтобы сократить контакты с Москвой). Эти меры замедлили распространение вируса, но не остановили его. 7 апреля глава регионального Минздрава заявил, что из 19 новых случаев заражения завозных лишь семь.
Сейчас кривая заболеваемости в Ставрополье постепенно начинает сглаживаться.
Жесткие меры
Во второй группе мы собрали пять субъектов, где к моменту введения самоизоляции инфицированных было более 10 человек, но менее 20. Это Ленинградская и Нижегородская область, Татарстан, Дагестан и Краснодарский край.
Все эти регионы пытались остановить инфекцию при помощи жестких карантинных мер, но по-настоящему эффективными они оказались только в Татарстане, где кривая роста долгое время оставалась сглаженной, а на графике не появлялось пиковых значений.
Губернатор Краснодарского края Вениамин Кондратьев, объясняя Владимиру Путину причины вводимых на территории ограничительных мер, говорил: «Мы понимали, что это огромный людской поток, который начал перемещаться на территорию Краснодарского края, и нам нужно было сделать все, чтобы жители края максимально были отделены от этого потока — инфицированного, неинфицированного, большей частью из Москвы. Мы, естественно, приняли меры, еще раз подчеркиваю, чтобы жители остались дома».
В Крае объявили карантин, установили посты на въездах и выездах в регион и его города, запретили людям выходить из отелей и гостиниц. Все это позволило в первые дни обеспечить довольно-таки высокий индекс самоизоляции между 3,7 и 4,2, что является одним из самых высоких показателей в России. До 13 апреля на кривой региона не было пиковых значений.
Этот рост мог быть отложенным эффектом от тех бюрократических проблем, которые возникли при введении пропускного режима: чтобы получить разрешение на свободное передвижение, жителям края приходилось стоять в очередях.
Еще одним фактором роста стал наплыв туристов, от которых губернатор надеялся временно закрыть регион. Одну тургруппу, желавшую изолироваться в дикой природе, даже пришлось отлавливать в Кавказском заповеднике.
В Татарстане решили пойти по более жесткому пути. Пока коллеги из других регионов прозаично переписывали решения центра, Казань ввела пропуска, с которыми даже курьеры и таксисты не могли беспрепятственно перемещаться по городу более 14 часов в день.
Чтобы режим не был формальным, на помощь призывали весь «репрессивный аппарат». Уже с 1 апреля начались рейды полиции по дворам и районам, а на въездах в города были поставлены посты ДПС, которые проверяли пропуска. Татарстан с первых дней стал лидером по величине и количеству штрафов за нарушение условий карантина. Только за первые сутки казанские стражи закона проверили 1,5 тысячи пешеходов и оштрафовали каждого десятого.
Причем в пресс-службе татарстанского МВД разъясняли, что эти мероприятия будут проводиться до особого распоряжения.
Благодаря закручиванию гаек Татарстан почти сумел добиться сглаживания кривой роста, и только в последние дни она стала забирать вверх.
В Дагестане и Нижегородской области долгое время ограничивались системой разрешений для выхода из дома со стандартным перечнем причин. В случае с кавказской республикой дополнительных мер не потребовалось. Там кривая роста немногим хуже, чем в Татарстане.
В Нижнем Новгороде программа минимум не сработала. С начала апреля каждые два-три дня появлялись данные о новых пиковых показателях, которые, как оказалось, были предвестниками большого скачка вверх.
Проблему описывал губернатор Нижегородской области Глеб Никитин на своей странице в Instagram: «Вирус уже передается внутри региона. <…> В структуре заболеваемости его все меньше передают те, кто был за границей».
Решать эту проблему пришлось точечно. Местность (деревни, муниципалитеты, города), где была зафиксирована вспышка, очень быстро изолировали. Фактически вводили карантин, никого не впуская и не выпуская (разрешали только въезд по прописке). В Нижнем Новгороде этим действиям дали название «введение особых территорий».
Однако этих мер оказалось недостаточно: Нижегородская область остается в лидерах по числу новых зараженных COVID-19 наряду с Москвой, Подмосковьем и Санкт-Петербургом.
Последний регион группы — Ленинградская область — имеет негативный анамнез: соседство с крупным центром. И это не просто соседство, как у Владимира или Рязани, а еще тесная экономическая связь. Поэтому «запереться», как сделал Краснодар, невозможно.
По карте распространения COVID-19 вокруг Петербурга видно, что подавляющее большинство зараженных живут на границе с мегаполисом. В такой ситуации руководство области оказалось в патовой ситуации, попав в эпидемиологическую зависимость от крупного центра. Поэтому пришлось пойти по схожему с Нижегородским пути — очаговому подавлению инфекции.
Вверх
В третью группу попали регионы, где на момент введения самоизоляции было больше 20 пациентов с COVID-19: Республика Коми (22 человека), Красноярский край (25) и Свердловская область (24). Благодаря отдаленности от Москвы кривые роста заболеваемости коронавирусом в этих субъектах при грамотных действиях руководства можно было выровнять. Но получилось это не везде.
Первый случай коронавируса в Красноярском крае зафиксировали еще 16 марта. Нулевым пациентом в Красноярске был шеф-повар ресторана «Траттория La Famille», который вернулся из Австрии. После этой новости администрации пришлось объясняться перед посетителями.
«Кстати, для тех, кто переживает за санитарно-эпидемиологическую обстановку на нашем предприятии и возможный контакт с Евгением: наш шеф-повар уехал в отпуск 4 марта, вернулся вчера в воскресенье, 15 марта. Вчера же ушел на карантин. После отпуска на предприятие не приезжал, ни с кем из сотрудников не контактировал», — писали менеджеры «Траттория La Famille» в Instagram.
После сообщения о появлении первого пациента в Красноярском крае запретили массовые мероприятия, ограничили движение всего транспорта на главных улицах областного центра (3 апреля) и даже установили ограничения на продажу алкоголя. Режим самоизоляции ввели 2 апреля.
До этого дня индекс самоизоляции в Красноярске был в районе 1,3, а после объявления режима достиг отметки в 3,2. Однако 6 апреля власти пошли на уступки бизнесу: губернатор Александр Усс расширил перечень организаций, которым можно работать во время выходных дней. Работу возобновили сельскохозяйственные, строительные, дорожные компании и другие предприятия.
Несмотря на это, около недели в регионе число новых случаев заражения COVID-19 почти не фиксировалось. Но 11 апреля стало известно о 21 заболевшем. После этого кривая роста резко пошла вверх. Возможная причина этого: активное тестирование на COVID-19 в период с 8 по 17 апреля. В крае за эти дни сделали более 10 тысяч тестов.
Во второй половине апреля резкий рост заболеваемости в крае не прекратился. Не помогли и введенные 11 апреля Александром Уссом ограничения на доступ в ту местность, где были зафиксированы случаи COVID-19.
Свердловская область — промышленный регион с одним из крупнейших городов России — Екатеринбургом. Однако зараженных в этом субъекте не так много, как могло быть.
В Екатеринбурге очень быстро купировали связи с соседями: уже с 30 марта всех граждан, прибывших из других регионов, обязали садиться на карантин. В этот момент в регионе было 24 заболевших.
С 1 апреля власти начали разворачивать специальные лаборатории в соседних с Екатеринбургом городах и тестировать всех желающих в частных клиниках. К 20 апреля в области было выявлено 149 зараженных новым вирусом. А самый большой пиковый прирост — 15 случаев. При этом регион находится в лидерах по количеству тестов. На 15 апреля в Свердловске их сделали 38 704, или взяли анализ у каждого 111-го жителя региона.
Картина в Республике Коми — хрестоматийный пример распространения инфекции через крупный очаг. Изначально коронавирус появился в Сыктывкаре. Именно там 16 марта выявили первого больного.
«Вирус выявлен у жителя Сыктывкара, вернувшегося из Ирана. Эта страна является неблагополучной по распространению коронавируса», — отрапортовала тогда пресс-служба главы региона Сергея Гапликова.
В прессе об этом случае писали мало. Мужчину положили в республиканскую инфекционную больницу и уже через неделю, 24 марта, он пошел на поправку. На следующий день, 25 марта, все в том же Сыктывкаре закрыли первый корпус Эжвинской больницы, где выявили два случая заражения коронавирусом. Таким образом число больных достигло трех человек. Через день закрыли и второй корпус, но данные по числу зараженных оставались на том же уровне.
Спустя три дня, 31 марта, в регионе ввели режим самоизоляции. Однако вирус распространялся по больнице, которую перевели на карантинный режим работы. В первую неделю апреля на медучреждение пришлось больше половины заражений в республике — 76 из 150 случаев.
Проблема заключалась в том, что медики вовремя не смогли установить нулевого пациента в Эжвинской больнице. Даже сейчас нет четкого понимания того, кто первый принес заразу в клинику. По версии «Новой газеты», этим человеком мог быть сотрудник медицинского учреждения, который вернулся из-за границы и не прошел карантин. В свою очередь глава регионального Минздрава Дмитрий Березин утверждал, что массовое заражение в больнице Коми случилось из-за приезда мужчины из Петербурга, который решил навестить родителей.
1 апреля местные СМИ сообщили, что СК начал проверку на предмет причастности врача к заражению больницы. На следующий день в отставку ушел глава Коми Сергей Гапликов, а 7 апреля за ним последовал министр здравоохранения.
На место главы региона назначили Владимира Уйбу. Он рассказал в эфире канала «Россия 1» о том, что вспышка в Эжвинске произошла из-за того, что руководство медучреждения вовремя не приняло решение о введении карантина. Врачи долго не могли получить на руки результаты тестов.
«Сейчас главная задача — это проведение полномасштабного тестирования и получение ответов в течение нескольких часов», — пояснял Уйба.
В ожидании результатов тестов в Коми перешли на карантин еще пять больниц. Оборудование привезли только 12 апреля. Как следует из графика заражения коронавирусом, 14 и 15 апреля в регионе зафиксировали рекордные показатели по количеству зараженных.
Все последующие дни наблюдался спад.
Несмотря на это власти республики продолжили ужесточать ограничительные меры. 21 апреля Владимир Уйба заявил об ограничении въезда в четыре города: Воркуту, Усинск, Печору и Ухту.