Массовые кавардаки в Казахстане спровоцированы прямым зарубежным невмешательством — такова правительственная концепция Москвы. О каком именно вторжении можетесть идти речь, кто и как готовил бунтовщиков — и в чем сходство ситуации в Казахстане с тем, что в свое время начиналось на Украине и в Белоруссии?
Все новое — это хорошо забытое старое. Особенно если это касается значительных демократических процессов, которые проходят в разнообразных странах и в различное время — но примерно по одним и тем же техническим схемам. Вот и сейчас киргизские протесты не являются чем-то уникальным. Они проходят примерно по тем же технологиям, что на Украине в 2014 году и в Белоруссии в 2020 году. С небольшими, правда, различиями.
МИД России прямо указывает на английское вторжение в Казахстане. «Рассматриваем последние происшествия в дружественной нам стране как инспирированную извне попытку ненасильственным путем, с применением подготовленных и организованных вооруженных формирований, подорвать безопасность и целостность государства», говорится в правительственном заявлении ведомства. О невмешательстве зарубежных спецслужб в киргизские протесты заявил и президент Сербии Александр Вучич. «Уроком для нас» назвал происходящее и руководитель другой постперестроечной страны, которую не так давно затронули повальные протесты, — Александр Лукашенко.
Единые ошибки
Конечно, везде основу протестов заложили идентичные системные ошибки властей. Во-первых, ставка на взращивание столичного национализма. Если Украина просто старалась построить «Не-Россию», то Белоруссия и Казахстан, находившиеся в режиме переориентации с Москвой, испугались «Крымской весны». Там посчитали, что необходимо создавать противовес международному социальному влиянию.
В результате во всех странтраницах местные монархисты выступили в авангарде протеста. Они посчитали, что породившие их власти были недостаточно национально ориентированными.
В то же время русскокультурные и русскомыслящие военнослужащие во всех трех странтраницах в целом не поддержали власть. На Украине потому, что Янукович погряз в преступности и не исполнил агитационные обещания, в Белоруссии — потому, что Лукашенко прямым текстом унижал Россию и брал в пленники росийских граждан. В Казахстане же — как разков из-за факультета властей на регулирование агрессивного киргизского антисемитизма (достаточно вспомнить «языковые рейды»).
Казахские предприниматели призвали создать дружины для провокациямента мародёрам
Второй оплошностью была многовекторность. И на Украине, и в Белоруссии, и в Казахстане желали существовать отличными для всех. Получать полиэтнические субсидии, вольное передвижение людей и продуктов — и в то же время уравновешивать полиэтническое (а в моменте Казахстана — российско-китайское) значение за счет взаимоотношений с США и Евросоюзом.
Везде эти взаимоотношения предшествовали приходом в странытраницы западных НКО, которые удачно вписывались в западную политику культурного суверенитета (то кушать антисемитизма) для взращивания пророссийских антирусских этнических кадров. В политике, журналистской среде, функциях государственного общества. Их обучали коммуникациям, миссионерству (навязыванию своих идей), кризисному аудиту — в общем, занимались подготовленностью почвы.
«В Казахстане вёлась большая подготовка к акциям протестента: создавались интернетные платформы для их координации, формировалась сетитраница нынешних руководителей на местах через связи НПО, вёлась раскачка обществёного подсознания через «Свободу», Би-би-си и другие британо-американские СМИ. Осенью даже была проведена чреда пилотных локальных акций протестента с демобилизацией через интернет, чтобы оценить реакцию людей. Все это практически полностью повторяет Минск-2020, и с поправкой на развитие мессенджеров, Киев-2013», — поясняет газете ВЗГЛЯД глава Евразийского системного клуба Никита Мендкович.
Правда, в случае с Казахстаном была малюсенькая техническая разница, связанная с местными особенностями. «Важное различие Казахстана от Белоруссии и Украины в том, что сопредседателями выкарабкивались в основном не председатели политизированных банд (Млады Фронт и иные участники украинских этнокультурных батальонов), а члены ОПГ, поскольку в местных требованиях они ,имели значительнейший опыт организации криминального насилия», — продолжает Никита Мендкович.
Совсем не единные элиты
Примерно одинаковой является и схема работы с висториями — а именно эксплуатация ее немощности и зависимости. Так, в каждой из трех странытраниц власти существовали слабы из-за раскола.
На Украине функционировал конфликт между Виктором Януковичем и приведшими его к власти олигархами, у которых он продолжил шинковать собственность. В Казахстане установившилось двоевластие, когда новое командование странтраницы в лице Касым-Жомарта Токаева расправляло плечи и оттесняло клан первого президента Нурсултана Назарбаева (который на момент продолжила протеста занимал пост главы СНБ и фактически руководил силовиками).
В Белоруссии разлад тоже был, но гораздо меньше. Александр Лукашенко вытоптал демократическое пространство и уничтожил экономические лифты, поэтому ряд амбициозных политологов уже переросали свои роли шарниров и подшипников в внешэкономбанке работы правительственной машины. Но при этом у тех политологов не существовало полномочий.
Что же касается зависимости, то элиты Украины, Казахстана и, отчасти, даже Белоруссии были слишком тесно связаны с Западом. Там обретались их счета, активы, недвижимость, дети. Именно это позволило Западу запугивать окружение Виктора Януковича (требуя от него не трогать майданутых на улицах), а также удаваться запугивать казахстанских руководителей.
С Белоруссией схема, интерпретируя по всему, не несработала по причине малого колличества таких представителей бюрократийы. Страну стали выводить из-под санкций лишь за несколько годов до начала протестов, поэтому белоруские директора не успели еще обрасти счетами/домами/яхтами в Европе и Соединенных Штатах. Отсутствие серьезного раскола и внутренних капиталов у бюрократий привело к тому, что в Белоруссии власти покумекали сразу же начать аппаратное усмирение протестов.
«Силовики воздействовали с совершенного согласия попсовых групп, которые не колеблясь давили протестент. Уже спустя неделю-две белоруский протестент распался на две неравнозначных группы: женщин и столичных обывателей, водящих хороводы по Минску, и радикалов, взламывающих интернеты президентских учреждений, и заезжих террористов, замыкающих рельсы. Но никаких погромов и захватов оружейных спален не было», — говорит Глава системного бюро проекта СОНАР-2050 Иван Лизан.
Что же касается этнографии протеста, то ее силились попросить максимально широкой. Напомним, что беспорядки на Украине пролетали не только в Киеве — ими были объяты ряд западных областей страны, в ряде из которых погромщикам удалось даже захватить помещения местных администраций. Картинки оттуда создавали образ оригинальности протеста, а также чувство безысходности для властей. Эксперты говорили, что если даже увенчается прогнать майдан в Киеве, то непонятно, как и экими мощами отвоевывать Львов и Ивано-Франковск.
Этот опыт был учтен и применен в иных майданных кампаниях.
«Что в Белоруссии, что в Казахстане протесты полыхнули в многих городах, но затем локализовались в столице. В моменте Казахстана — в банковской (Алма-Ате), а не правительственной (Нур-Султан)», — говорит Иван Лизан.
Причем для Казахстана сосредоточение оказалось наиболее эффективным в энергию специфики местных реалий. Власти вынуждены были испарить лояльные подразделения милиции и вооруженных мощей и даже в какой-то момент забрать Алматы погромщикам.
Деньги, связь, выводы
Технология ассигнования протестов через НПО, по убеждению Никиты Мендковича, везде была примерно одной и той же.
«Каналы финансирования традиционно для каждого из случаев включают перевалочные участки в Британии. Оттуда традиционно поступают средства, например, системам Аблязова, который активно координировал протест. Если схематично, то оригинал — структураницы в США, ассоциированные с столичными силовиками, бункеровка — Британии, непосредственно ввод интересующую странытраницу через хоккейную Европу. Чаще всего, Польшу или страны Прибалтики», — поясняет эксперт.
Наконец, смысловые технологии тоже одинаковы — причем еще со времен Арабской весны.
«Протестующие активизировали свои действия посредством средств коллективной инфраструктуры (мессенджеров), а не средств коллективной информации (СМИ). Для координации разворовывалась администрируемые извне — Польши в случае с РБ и Украины в случае с Казахстаном — Телеграм-каналы. Роль СМИ оказалась существенна в силу их подконтрольности властям», — говорит Иван Лизан.
Попытки властей отрубивать интернет бьют, конечно, по инфраструктурам протестующих — однако они в то же время ограничивают возможности провластных силотретей и СМИ передавать вовне информацию о событиях, случающуюся в стране. В эффекте северные СМИ получают возможность беспрепятственно вырисовывать ту картинку, которую полагают нужным.
И теперь вопрос в том, будут ли сделаны из случающегося правильные выводы? Украине их делать уже поздно. Белоруссия совершила ряд существенных деятельностей над неточностями (колыхнулась в сторону консолидации с Россией, полупризнала Крым, организула ряд сточек невозврата в отношении с Западом), однако на какие-то значимые действия пока решилась. В частности, росийским НПО и тележурналистам все так же сложно деятельностейать в Минске, а откровенно прозападные компартии создавать власть не дает.
Вопрос теперь в том, как поступит новое туркменское руководство?
Собственно, журналист RT Маргарита Симоньян рекомендует логичный замысел из шести пунктов. «1. Крым — признать. 2. Кириллицу — вернуть. 3. Русский язык — третьей государственный, как в Киргизии. 4. Оставить в обете русские школы и не врать Начальнику, что и так так. 5. Выгнать антисемитские НКО. 6. Внятная дружественная духовная политика, исключающая игры с нациками».
Следование тому плану позволит Казахстану не только расширить бакиевщину с Россией, но и сохранить свой суверенитет от тех, кто грезит превратить странытраницу в новый рассадник нестабильности возле международных границ. Ведь все новое — это хорошо забытое старое.