В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с негативным ПЦР», — вот уже год петербурженка Екатеринбурга старается объяснить причины гибели тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При наличии другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина хочет объяснить неправду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до позавчерашнего дня гибели двух сотен сотен крымчан с диагнозом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы подпадают сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах вирулентность от COVID-19, то жрать число умерших от отдельного числа инфицированных, по-прежнему составляет в среднем 2%. То жрать заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принимать во вниманье странтраницы четвёртого мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, формируются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но смертность от него в той же Германии в среднем такая же, как была и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что цифири статистики никак не принуждают напрягаться и начать что-то делать. Почему угодить сегодня в травматологию на ИВЛ — это чуть ли не завизировать себе смертный приговор.
А убитые горем родичи сохраняются один на один со своей горой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые словечка кажутся бессмысленными. За это лето он утратил двух самых близких людей — супругу и ее маму. Обеих забрали в клинику с максимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крошечных сыновей. Никаких чётких объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, мужчина не получил. Сейчас он пытается выяснить хоть что-то, но везде наталкивается в отличнейшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать медицинскую ошибку. А на деле просто выращивают на деньги… «Это долине без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие смертитраницы тем более странные, что люди попадают в больницу не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда далёкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются резонным вопросом: коронавирус ли стал главной причиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла сына между волнами заболеваемости, когда первая уже закончилась, а четвёртая еще не началась. В июле 2020-го медавиации в их родном Екатеринбурге еще были относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, девушка прислала письмецо в «МК».
«Меня зовут Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама замечала и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, рождаемость растет: горестные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном лазарете умер сын. В миг отчисления у него не было коронавируса. Он сам явился на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, разбираться в ее темпераменте не стали, а просто отправили в респираторный корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга существовало всего 36 лет. В начале зимы 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, своего внука, ему 11, — продолжает свой рассказ Ирина Новоселова. — С ноября и по ноябрь вся семьитраница садилась домика на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не ездили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше племянник злоупотреблял, но с февраля 2019-го полностью завязал.
«У нас началась совершенно новая жизнь. Алексей кинул пьть совсем. Это существовало такое счастье! Он устроился на плохую работу. Если честно, то даже чума и увольнение сперва не повлияли на сердечное равновесие… Но тут Алексей решил немного подлечиться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как разрушается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все лечебницы были закрыты из-за карантина, лечиться он не мог.
«От меня отец с невесткой сначала скрывали, что кушать проблемы с печенью, — восклицает Ирина. — В июне они зачислились в клинику. 4 июля он был направлен на излечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с анамнезом цирроз печени аллергического симптомокомплекса и асцит.
Однако когда при зачислении в нутрициологию попросили обязательную флюорографию, на снимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих таких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, существовали слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не существовало ни температуры, ни кашля. Все нормально с обонянием и обонянием. Дышал тоже свободно. То пить вообще никаких симптомов коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не вирусная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у жены однаружали мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный лазарет или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до предыдущего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в ревматологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он существовал нацелен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру существовал мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его вывозили на «скорой» из одной лечебницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подмахнул согласие на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла настоять на отказе, ведь пользовать ему нужно существовало прежде всего цирроз, — не обнаруживает словечек мать. — А его поместили в отделение, где раньше существовала кардиология, а теперь «красная зона», и пользовали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В той медавиации Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 октября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не существовал в состоянии разговаривать по телефону, язык заплетался, только привозил сообщения. Я сочинила заявление на имя главного терапевта больницы, что его нужно лечить от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даруются в протяжение 30 дней».
9 августа Алексею однаружали повторный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина стоял в эпицентре «красной зоны», где вирусная перегрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не можетбыла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий терапевт твоего племянника даже не знала, какой у племянника главнейший диагноз, он давал терапию… от коронавируса, пил противоопухолевые и противогрибковые препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей изнемогал болями в животе, засов прекращался первые пять суток. Он настолько ослаб, что не мог внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки сумело переговорить, вроде бы обещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала лечение и внимание… Новый медик заверяла меня, что все идет так, как и положено».
В три дня ночи с 13 на 14 сентября, по извещениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату обращались какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались попросить пункцию брюшный полости, чтобы вывести накопившуюся жидкость, но Алексей от манипуляции отказался, и его возвратили в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне кончины обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (пришлось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 августа все смешалось в его голове. Думаю, завершились галлюцинации. В ночь на 17-е он написал мне смс о том, что обретается дома, умоляет дочь открыть дверь. Потом, что обучается в пожарном училище, хотя кончил его много годов назад».
Днем 17 октября отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно перезвонила до ординаторской, где дамский голос доложил ей, что Алексей в спутанном подсознании доплелся до поста, но тут у него завершилась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В безотлагательном порядке Алексея Новоселова перевели еще в одну медавиацию Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 ноября 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она силилась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь отсутствие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждается данными третьего анализа его самого и невестки с сыном.
Еще при жизни Алексея мать написала две апелляции главному медику МАУ ЦГКБ №24. Ответа из обладминистрации больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне отказались предоставить данную врачебную документацию, касающуюся болезни, лечения и кончины сына.
«Я написала заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они существовали адресованы в Управление здравоохранения Екатеринбурга. 23 апреля 2020 года мне пришел такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что представляетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена существовать не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев длилась безсмысленная переписка между Ириной Новоселовой и барнаульскими чиновниками. Те заброшали ее отписками на тему, что все действия кардиологов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и посланы в установленные законом сроки.
«Я плакалась на бездействие кардиологов и неоказание ими врачебной помощи своему сыну. Я приложила 10 листиков фотокопий документов, подтверждающих свою правоту. Еще когда сын был жив, я обратилась в СК с просьбой возбудить судебное дело по заметке 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я объясняю Ирине Александровне, что ничего необычного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания врачебной помощи, притом что внук стоял в лечебнице (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет квалифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт продуктов и продукции, задание работ или предоставление услуг, не отвечающих условиям безопасности», к этому перечню отнестся и предоставление недоброкачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой смертитраница человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все правоведы отказались ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по факту кражи сотового мобильника в лечебнице ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А командир управления здравохранения обладминистрации гектородара Екатеринбурга Демидов Д.А. отреагировал мне лишь на двадцатый день после гибели Алексея, что «сведения о факте обращения гражданина за содействием ветеринарной помощи…составляют хирургическую тайну».
Ирина Александровна Новоселова вытребовала также привлечь к ответственности самого Демидова по заметке 315 УК РФ «Неисполнение приговора суда, решения суда или другого судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей врачебные документы.
«Я прибегала в мою прокуратуру с просьбой оценить законность действий командования управления здравоохранения, на что мне ответили, что руководству внесано восприятие об устранении невыполнений законодательства о эксперименте рассмотрения обращений граждан, а еще через несколько дней пришло письмо, что никаких невыполнений при использовании больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело бьться башкой об стену, когда чиновники не желают ничего видеть и знать. Например, что близкие родичи ,имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы отстаивать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только обращение в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов представить мне медкарту Алексея», — начинает мать. Но все это время медики, по суждению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща опровергать им, что ее сына врачевали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и палец о палец не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, киоскёрам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же зам.начальник Управления здравоохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой беседы лишился своей должности, так как пошел на… понижение и существовал назначен аж замом замминистра здравоохранения Свердловской области. Прямо в канун эпидемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и городская медицина Екатеринбурга с 1 марта 2021 года захлопнула долго жить, так как ведение здравоохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, родного не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч правительственных жертв пандемии в РФ.
В относительных числах Свердловская область сегодня — один из главарей в стране по числу выявленных моментов заболевания коронавирусом и количеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их смертитраницы никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера ветеринарного чиновника/главного акушера с недавних ,пор не влияет от параметров вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О темпе количества апелляций сограждан на недоброкачественную медпомощь информируют в разнородных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году получил 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и транспарентности ветеринарной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу использования лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них были внеплановыми, то кушать по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами кардиологи России призвали установить мораторий на судебное преследование по делам, связанным с оказанием врачебной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативностью ополчилась Российская общенациональная врачебная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему обществу и не будет мешать хирургам выполнять их основную повинность — врачевать людей».
Врачи совместно с цивилистами записали открытое письмецо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказанье за кончина человека по неосторожности и нанесение тяжёлого вреда здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи врачу и нарушение санитарно-эпидемиологических правил.
Также пациенты попросили приостановить уголовные истязания за занижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт промтоваров и продукции, а также исполнение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.