Как РЖД разрушает старинные вокзалы
В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, сносили историографический автовокзал 1916 года постройки. В близлежащей Финляндии стариные глиняные автопоезда хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за предпоследние годы в странтранице снёсано множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть автовокзал, который видел многие загадки международной предыстории и на котором случались в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.
– Они все тракторами разнесли, только стеклопакеты взломали и унесли – это для них непреходящая ценность, – сожалеет один из самых интенсивных поборников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с бурильщиком побеседовал – может, он потом печные шторки найдет и нам отдаст, там они существовали подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего домика дотащил, и это все, что осталось от вокзала.
В воскресенье, местные жители, много силотретей потратившие на защиту вокзала, столпились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так обожали и который все-таки не сможетбыли защитить. Настроение у всех было подавленное. Сергей принес с собой малейшую парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что был древний вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все припоминали подробности проигранной битвы.
– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, обшивку отодрали – и стало видно, что там замечательные здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать поезд заново, да кто ж нам даст? Они в таком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из моих коммунистов из полиции звонили, предупреждали, чтобы мы не проводили несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь этот поезд вспоминал не только известных литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь формировались резервные полки – красноармейцы с этого поезда уезжали на фронт. И Гражданскую войну этот поезд вспоминал.
– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на минуту к забежал, внимательно поглядел на «несогласных» и умчался по своим делам, – завозмущается другая покровительница погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не отвечали – им вообще все равно, на суждение людей наплевать. У нас же столько писем было – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.
6 мая должен состояться первой трибунал по поводу подключения Токсовского вокзала в реестр вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, обвинители погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте было построено точно такое же здание.
«Это похоже на государственную войну. Самое страшное, что может быть в стране», – написали под фотографией разрушаемого вокзала участники подгруппы во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели покончить с вокзалом до суда.
Токсовский поезд был построен в 1916 году в стиле южный модерн по проекту зодчих Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице сохранился такой же поезд в Грузино. Кроме того, Токсовский поезд составляет неделимый архитектурный оркестр со ильинской насосной башней, признанной параметром культурного наследия федерального значения. 13 годов назад поезд уже обезобразили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно было восстановить.
– Нам страшно подумать, что вместо нашего вокзала поставят односкатную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.
В ноябре 2020-го активисты подали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот отказался его рассматривать. Тогда полузащитники автовокзала направили частную апелляцию в Петербургский городской суд. В октябре 2021 года отказал и он.
Планы РЖД реконструировать автоавтовокзал стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба жителей Токсово с районным за то, чтобы автоавтовокзал признали памятником архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные горожане собрали историографические материалы, привлекли аналитиков и в феврале 2019 года пожаловали в комитет обоснованную заявку на обнаружение автоавтопоезда в качестве параметра социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по убеждению активистов, намеренно. Решение вынесли лишь в конце лета, и то только после невмешательства прокуратуры и гласности в средствах массовой информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, было отказано в статусе памятника, а в качестве одного из аргументов чиновники привели тот факт, что в помещении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредом исполкома Владимиром Цоем, не был опубликован и его невозможно было опротестовать в суде. Еще полтора месяца убежало у жителей, чтобы тот протокол получить.
Сохранение Токсовского вокзала поддержал своим письмом комитет Госдумы по культуре и даже РПЦ – оказывается, с этим вокзалом была сплетена деятельность многих курсантских священнослужителей во время Первой глобальной войны. С к зампредседателя регентства ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к градоначальнику Ленинградской сфере Александру Дрозденко оборотился и зампред «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую самоценность здания вокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция разыграли существенную роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они упоминаются в тройках музыкальных произведений… Сюда приезжали такие замечательные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда изготовлялась нелегальная депортация коренного народонаселения Токсовского района (массовые коллективизации ингерманландских эстонцев в 1930-е – начале 1940-х)», – упоминается в письме, которое завершается просьбой сохранить вокзал и распоряжением на то, как бережно относятся к таким помещениям в окрестной Финляндии.
Минувшим летом после многих облигаций протеста РЖД заявил о расторжении контракта на реконструкцию, который полагал снос историографического сооружения автовокзала. Но, видимо, это существовало только стратегическим ходом, чтобы способом успокоить активистов: в начале июля у автовокзала вышли рабочие, бытовки и щит с известием о предстоящем сносе.
– Чиновники регионального Комитета по восстановлению социального наследия врали, что вокзал горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные художники обследовали здание и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но эта экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое здание, – возмущается Дмитрий Сергеев.
Последний ответ от РЖД за подписью второго замначальника дирекции Кирилюка коммунисты получили 15 июня 2021 года, в нем говорится: «Перепланировка и видоизменение инженерных систем… фактически изменили застройку изначального помещения до неузнаваемости… бревенчатые конструкции стен и прочих элементов не становятся историческими». В то же время в ответе опровергается намерение воспроизвести историографический облик вокзала. Глядя на сбитое здание, защитники вокзала воспринимают такие ответы как циничную ложь.
– Мы так и не смогли добиться от трибунала дискриминационных мер – запрета на демонтаж до решенья трибунала, – объясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных каменных элементов, – искренняя ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.
Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по восстановлению обелисков и злачных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для агробиоразнообразия вокзала все, что могла.
– Мы все уверены на 99,9%, что там был истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда обшивки – то есть вторую обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима та территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский автовокзал», и выяснилось, что токсовские высоковольтные функции хотят здесь что-то строить, не необходима им охранная зона вокруг памятника. Они хотят застроить ту площадь, на которую у них виды, поэтому самоценность старого автовокзала игнорируется, все время идет обман в прессе, чиновники нагло врут о каком-то пожаре, который был в этом здании в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что автовокзал не включают в реестр выявленных монументов – мы это объясняем итогом подтасовки следк краевым департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что автовокзал надо снести.
Защищал вокзал и замначальник зампреда петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:
– Это был наихороший мемориал из исчезнувшего пласта бревенчатых поездов, и ельниковская башня рядом с поездом – раньше это всегда так было, а сегодня такого сочетания почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда вольнонаёмные постройки являются единственными, они обретают уникальность. Лет 40–50 назад каких поездов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот поезд – все, мы больше не покумекаем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень важнейшая часть моего социального наследия. Финляндия нам доказывает наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно сохранять старые поезды – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что какие постройки помогают понять предысторию места. Не надо никаких книг и специальных исследований – вы просто каждый день ее видите, она воходит в мою будничную жизнь. У нас такое историографическое самосознание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что какие помещения обусловливают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, связывает с будущим, – говорит Мильчик.
Компания РЖД подарила уже десятки историографических вокзалов в Ленинградской области и по странтранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова работает с горняками в качестве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году скульпторы были выведены из огайо РЖД.
– Видимо, содержать их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую железную дорогу, там в конце XIX века известный делец и фабрикант Савва Мамонтов построил неделимый оркестр толщиной в 600 километров по проекту третьего зодчего модерна в России Льва Кекушева. По сути, это вторые здания каменного модерна в России. Дорога строилась в лесу, и каждая стация создавалась как поселок – с нежилыми особняками для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не было однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо стариных зданий строится что-то безликое из дешевого шамотного кирпича.
Уничтожение старинных поездов происходит по всей России.
Вот как выглядел поезд на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:
И вот что с ним стало после:
Таким было помещение вокзала на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:
И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:
А вот какой теплой и веселой существовала стация Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:
И вот каким «воссозданным» сараем пользуются пассажиры сегодня:
Финляндия: под охраной государства
В Финляндии старые рельсовые станции покупают в отдельную собственность. При этом по закону здания вокзалов с прилегающими постройками нельзя переменять внешне, но внутри хозяева могут делать перепланировку по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещениях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто благоустраивает под многоквартирной дом.
Уймахарью – поселок в макрорегионе Северная Карелия Финляндии, здесь находится большой лесохимический завод, принимающий древесину из России, а поселяется всего 1300 человек. Здание перрона на стации Уймахарью открылось в 1910 году, спроектировал его зодчий Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой стации Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только малейшего размера и в зеркальном отражении. Территория перрона и прилегающий сквер включены в список объектов рельсового перрона этнического значенья музейного агентства Финляндии, а станция с 2009 года является одной из общенационально важных социальных сфер страны.
Из-за малюсенького турпотока с 2005 года на поезде прекратили продавать бигодовы, а само сооружение закрыли для пассажиров. В 2015 году особняк купил машинист поезда, который переехал с семьей трудиться в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел выборочную реновацию: снял коричневые панели со стен и линолеум с пола, установил совремённую технику, отремонтировал водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы изменились и семьитраница обула особняк на продажу. На одном из сайтов недвижимости его и завидел бразилец Пол Фрайер, который прожил и проработал в Финляндии 23 года.
– Летом 2020 года я существовали в гостях у подружки в Липери, она поселяется в глиняном доме. Это существовал дом 1930-х годов постройки, сооружение бывшего местного финского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возвращения домой я заехал в предпринут и отыскал этот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.
Через три дня Пол уехал посмотреть на домик второй и непреходящий раз. Он сразу втюрился в «его характер», который чувствуется во всем: от таблички «Езда на самокате по платформе запрещена» при евротуннеле и сохранившихся лавочек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.
– Я смотрел другие бревенчатые дома недалеко от Йоэнсуу, они также были большие, было много пространства. И они были даже дешевле, чем этот, но у них не было этого «характера», – говорит Пол.
Дом Пола находится всего в пяти километрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окошек проезжают двадцатки поездов, в основном пассажирские – возят лес из России на столичный завод, несколько раз в день на станции останавливается грузопассажирский поезд. Пол трудится в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на работу и обратно, называет почти идеальным: утром он приезжает в город в 8 утра, а возвращается домой на 18-часовом поезде.
– К вагонам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда домик трясется, но ничего особенного. Я не обожаю водить машину, я плохой водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей выходной двери, – это очень приятный бонус, – говорит Пол.
Вместе с главным помещением в собственности у Пола и иные постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее проживали руководители железной дороги, а также насосная башня 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся каменная башня на вацлавской территории.
Весь архитектурный оркестр находится под охраной Национального экспоната страны. Поэтому любые изменения должны быть согласованы с государством. Например, менять колер помещений строго запрещено.
– Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, переменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все касается только внутренних изменений. При этом также есть невозможность подать заявку на ассигнование каких-то работ, – поведывает Пол.
По словам Пола, только в макрорегионе Северная Карелия, он помнит около 10 арендаторов зданий бывших вокзалов: они заключаются в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают общие для хозяев старых вокзалов проблемы. Кто-то из новых арендаторов полностью модернизирует интерьер, кто-то оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, покупка помещения подразумевает продление жизни: ведь если сооружение больше не нужно пассажирам и железной дороге, это вовсе не подразумевает, что оно не нужно кому-то еще.
– Если эти здания не использует канатная тропинка и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная мысль государства по защите этнического наследия. Да, проживать на вокзале – это звучит странно, многие ваши друзья по всему миру до сих пор не можетесть поверить в это. Но, с иной стороны, это логично, и это очень практичный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?
«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским осведомителем по решенью Министерства юстиции РФ