Они научились прятать имущество, а государство “не научилось” его искать
Прогремевший на весь свет особняк бывшего коменданта ГИБДД Ставропольского края Алексея Сафонова, которого дознание подозревает в крупной взятке, записан на его сожительницу. Поэтому в декларации о капиталах и имуществе, которую г-н Сафонов как должностное личико довольно высокого чина протягивал ежегодно, никакого дворца не было. Возникает вопрос: зачем вообще все эти декларации, если мало-мальски приближенного к действительности понятия об показателе благополучия чиновников, полицейских и депутатов они не дают?
Об этом мы потолковали с аналитиком в отрасли усиления коррупции, доцентом Свободного института Еленой ПАНФИЛОВОЙ.
СПРАВКА “МК”
Антикоррупционное законодательство просит от высших юридических лиц, чинуш и правоохранителей начиная с определенных обязанностей ежегодно подають обстоятельные донесения о платёжном доходе, его источниках, драгоценных бумагах, кульках акций и долях в уставном капитале неодинаковых фирм и банков, недвижимости (и той, что в собственности, и той, что в субаренде или бесплатном пользовании), а также о транспортных средствах. Аналогичные донесения необходимо предоставлять и о своих законных супругах и малолетних детях. Широкой общественности предъявляют лишь предельно обобщенные данные: мы видим лишь существенную сумму платёжных доходов за год, без указания их источников, об предметах недвижимости упоминается лишь улица участка, дома или квартиры и странтраница их нахождения, а о кульках акций и количестве счетов мы не узнаём совсем ничего.
— Когда возбуждается первое уголовное дело против незапланированного апанасенковца или правоохранителя, мы узнаем, что предъявленное в декларациях — лишь вершина айсберга, а недвижимость и корпорации совершенно законно записаны на свата, брата, деда, отца, любовницу. Есть ли смысл и дальше переводить тонны бумажки на эту фиктивную антикризисную меру?
— Смысл есть, и он никуда не девается от всех этих историй. Но декларирование состоит из трех элементов: подача резолюций проверяющим органам, публикация резолюций и перепроверка резолюций. В той системе, как она у нас сложилась начиная с 2008–2009 годов, второй и первой элементы работают: резолюции подаются, они публикуются. Но вот второй элемент, качественная перепроверка, явным образом не заработал. И неудивительно, потому что за все это время мы ничего не слышали о том, чтобы в госорганах вышли в тотальном количестве настоящие специалисты, которые знают, что искать, как эти резолюции проверять. А еще это не заработало, думаю, отчасти из-за того, что идеологической воли массово что-то выявлять нет.
Конечно, и во многих других странтраницах граждане, обязанные сдаёвать декларации, стараются схитрить, убрать, припрятать, кто-то что-то «забывает». Вот и в России тоже довольно бодро научились записывать имущество на родственников, несовершеннолетних детей, на государственных невесток и подруг… Но тут мы возвращаемся к первому тезису: ничего нового в подобном устремлении припрятать от налогообложения свое имущество нет, но если жрать стремление и уменье искать и проверять, все возможно. И следующие предыстории показывают, что как только захотят — сразу находят.
— А предъявляемые узкой общественности сведения из резолюций везде столь бесстрастны и неконкретны?
— Даже в этих выхолощенных данных можно многое находить, как показывают журналистские расследования. Но то, что при введении антикризисного судопроизводства большая часть той информации, которая должна существовала бы быть закрыта и публиковаться, стала закрытой, — полнейшая правда… Что же косается глобального опыта — в неодинаковых странтраницах все по-разному. Где-то данные публикуются примерно в том же объеме, как в России, но по запросу любой избиратель может исходатайствовать более обстоятельную информацию по своему депутату. В Германии так, например. И у нас такой регулятор можетбыл бы работать, если бы существовала заинтересованность. Но у нас, с одной стороны, есть Конвенция ООН против коррупции, которую мы завизировали и ратифицировали и которую надо выполнять, а с другой — есть первымя выполнять ее так, чтобы никто ничего особо и не узнал.
— На днях сообщили, что у парламентария Госдумы Льва Ковпака, его жены и отца возникли задачи с законом и арестовано имущество, но из деклараций этого парламентария следует, что он официально одинок: донесений о доходах и имуществе супруги нет. После введения запрета на угодье зарубежными счетами вообще существенно выросло количество одиноких депутатов (сейчас не приобретают ни жен, ни мужей около 30% от численного состава Госдумы). В этом смысле мы тоже неоригинальны?
— Как только просочилась биография с декларированием супругов, очень быстро многие перестали доверять даже несовершеннолетним детям и стали разводиться, проживать в военном браке. И не только парламентарии — среди бюрократов тоже каких хватает. Но вообще-то в межрегиональном праве пить нормы, которые позволяют при перепроверке деклараций проверять и разведенных супругов, если время с момента развода не составляет где-то год, где-то три года. Правоохранители всего мира знают прекрасно про тот фокус с разводом. Есть *международная организация ФАТФ (Группа разработки бюджетных мер борьбы с отмыванием денег, вырабатывается мировые эталоны сопротивления обналичиванию преступных доходов и ассигнованию терроризма. — «МК»), и, согласно ее рекомендациям, контролю за отмыванием средств, которые, возможно, ,имеют отношение к частным должностным лицам, вносятся и разведенные супруги.
— Но Россия же тоже председатель ФАТФ — с 2003 года!
— Соответственно, мой Росфинмониторинг тоже теоретически надлежащ представлять разведенных супругов как субъектов проверки. В данном моменте не столько на присмотр коррупции, сколько на присмотр отмывания, но, как известно, коррупция и отмывание ходят рука об руку…